Екатерина: «Пережитый опыт сделал меня сильнее»
Я подвергалась буллингу в школе несколько раз. Первый раз мне было 8 или 9 лет. Второй раз мне было 15, и это было уже в другой школе. Были всякие насмешки, издевки. Я до сих пор не понимаю, какова была их причина. Хотя, причины у буллинга, конечно, не бывает — это поведение толпы, стаи.
Я до сих пор не разобралась для себя, как нужно реагировать на такое поведение, мне в детстве никто не объяснил, учителя никак не реагировали, родители пытались что-то сделать, но ничего не помогало. Были советы не реагировать, дать в лоб, но это все не работает. Мне помогло то, что у меня были друзья в других местах, вне школы.
Из-за пережитого в школе опыта я до сих пор с опаской смотрю на людей, постоянно жду подвоха, особенно в новых коллективах. Это с одной стороны.
А с другой — в какой-то степени этот опыт сделал меня сильнее. Я хотела доказать — самой себе прежде всего — что я чего-то стою. Мне кажется, что это помогает мне развиваться дальше. Наверно, это был в том числе мой способ справиться с ситуацией. Но в любом случае это травмирующий опыт.
RODNAE Productions: Pexels
Алексей, журналист
У нас был мальчик во втором классе. Он был новенький, что вообще отдельная история. Его звали Володя. Насколько я знаю, он сейчас довольно успешный музыкант.
У нас вообще был довольно спокойный класс, там не было будущих уголовников, наркоманов, но было явное преобладание мальчиков над девочками, атмосфера ближе к казарме.
Я даже помню, как Вова появился в первый день. Я проболел пару недель. А когда вернулся, ко мне подошли трое одноклассников и спросили: «А ты против новенького?» И я сказал «да», даже не задумываясь и не спрашивая, почему мы против. Мне вот как-то нужно было быть в этом большинстве, за что я сейчас испытываю сильный стыд.
Например, у нас в некоторых классах парты были расставлены так, что сидели не по двое, а человек по 6-7 в ряд. Ты оказываешься в сидящей толпе — перед тобой двое, справа и слева по два человека. Если Володя оказывался впереди, я начинал его лягать под партой, чтобы он что-то грубое сказал, а я мог вспылить.
Иногда его могли затащить в женский туалет, что для мальчика в школе, конечно травматично и унизительно, это табуированное место. Иногда доходило до драк, но это были безударные драки, что-то вроде греко-римской борьбы — ты валишь соперника на пол. Мы не били никогда друг друга ногами, мы не били друг друга кулаками. Но когда оказываешься на полу — я оказывался и сверху и снизу в таких драках — чувствуешь себя униженно.
Мне ужасно стыдно, что я себя так вел. Я понимаю, что я отдавал себя общему течению. Я не был лидером, более того я не уверен, что вообще был лидер, это происходило по общему согласию.
У нас была классная руководительница, учительница русского и литературы. Когда она поняла масштаб происходящего, она один из своих уроков посвятила разговору об этом, рассказала нам про фильм «Чучело», общалась с родителями нашими.
Мы чувствовали, что, преследуя Володю, мы ведем себя маргинально. Если мы что-то делали, то тайно, но это все равно происходило. Мы понимали, что мы поступали не очень хорошо, но мы продолжали так поступать. Это продолжалось довольно долго — во втором, третьем классе. В четвертом мы начали находить общий язык — и Вова изменился, и мы изменились, и учителя с нами большую работу провели.
Я в пятом классе ушел. Но до этого у нас с Володей установились неплохие отношения.
«Я так и не смог избавиться от привычки оглядываться на прохожих»
Олег, 22 года, студент факультета иностранных языков
Проблемы начались в детстве. После перенесенной операции у меня на лице остался уродливый шрам, из-за которого взрослые не разрешили детям общаться со мной. Когда мои ровесники посещали детский сад, я безвылазно сидел дома, даже на улицу гулять не выходил. В школе из-за проблем со здоровьем я был освобожден от физкультуры, хотя втайне от родителей посещал занятия.
Одноклассники меня недолюбливали, так как им казалось, что у меня больше привилегий. Недостаток общения я восполнял погружением в виртуальное пространство – изучал истории тех, кто не боялся иметь свое мнение и отстаивать свои жизненные принципы. Завел группу в «Фейсбуке» и открыто высказывал свои мысли. Поменял внешность – был единственным на весь небольшой провинциальный городок неформалом.
Сегодня, с оглядкой на прошлое могу сказать, что был изгоем даже в собственной семье – мой родной брат даже не заговаривал со мной прилюдно, игнорировал оскорбления в мой адрес, мог к ним присоединиться. Учителя говорили, что я сам виноват. Люди, которых я называл друзьями, при малейших стычках бежали подальше, чтоб и их не зацепило летящими в меня «стрелами».
В девятом классе я весил 35 кг, носил длинные, носил узкие джинсы и цветные вещи, за что постоянно слышал в свой адрес: «дистрофик», «девушка» и т. д. После очередной порции подколов, побрил голову наголо и сменил гардероб, превратился в «девушку-скинхеда». Мечтал уехать из родного города подальше и навсегда.
Сейчас мне 21, я до сих пор оглядываюсь на прохожих в ожидании очередной порции негатива. С недоверием отношусь к похвалам и комплиментам в свой адрес. Сейчас посещаю психотерапевта. Зла на обидчиков не держу. Я не понимал их, они не понимали меня. Это жизнь в социуме, в котором не дано обособиться и жить отдельно от других.
Я понял одно – нельзя терпеть и переживать проблему в себя, о ней нужно говорить – родителям, друзьям, учителям, директору. Я надеюсь, что когда-то перестану с опаской оглядывать на прохожих и ждать подвоха от окружающих.
История 2: про плевки, оскорбления и смену образа
В первый раз с буллингом я столкнулся еще в начальной школе. «Одарённый ребенок», которому не нужно прилагать усилия, чтобы быть отличником, не вызывал восторга у одноклассников. Некоторые оскорбляли, придумывали обидные прозвища, оплевывали мою одежду. Другие пользовались ради домашки, а потом отворачивались, потому что на самом деле я был им не интересен. Это продолжалось долго.
Я не знал, как прекратить издевательства, и поэтому вписался в компанию людей, которые особо не уделяли время урокам. Стал вести себя подобающе новому образу. Ввязывался драки, чтобы поднять авторитет. Стал меньше заниматься учёбой, забил на оценки, чтобы меня перестали считали «заучкой». Не могу сказать, что это помогло мне справиться с внутренними проблемами, но ситуацию в классе точно облегчило — теперь я был просто умным другом-раздолбаем, а не отчужденным заучкой с первой парты.
Изображение: Анна Рыбакова
Но в 13 лет все узнали о моей ориентации — я рассказал паре людей, что бисексуален, новость быстро разлетелась. В классе к этому относились нормально (на удивление мальчики не трогали, а вот многие девчонки задавали неудобные вопросы, обсуждали меня и обходили стороной). Вскоре слухи дошли до «гоповатых» старшеклассников. Начался настоящий ад.
Взрослые взращивают жестокость
В каждой описанной истории своя боль и проблема. Но как таких ситуаций избежать другим родителям и вовремя понять, что их ребенок столкнулся с травлей в школе? С этим вопросом Sputnik обратилась за комментарием к психологу Ольге Цветковой.
«В большинстве своем, родители обвиняют педагогов в том, что учителя не заметили и не предотвратили травлю. Но чаще всего травля происходит не на уроке, и ребенок, которого травят, изо всех сил старается не подать вида, что ему плохо. И если учителю сама жертва или кто-то из сочувствующих не сообщит о происходящем насилии, то очень сложно заметить, что что-то не так», – рассказала Ольга Цветкова.
По мнению психолога, только дома, в своей привычной, безопасной среде ребенок может быть собой и проявить весь спектр испытываемых эмоций
На это и следует обращать внимание родителям
«Если у родителей появились подозрения о происходящем буллинге в классе, нужно сразу информировать классного руководителя, психолога, социального педагога. В учреждении образования существует четкий алгоритм по работе с насилием в детской среде. И предположить, что педагоги бездействуют – заведомо ошибаться. В каждом случае своя история и огромная работа за закрытыми дверями, ведь педагоги не имеют права выносить личную информацию об учащихся на всеобщее обозрение», – подчеркнула психолог.
Она также отметила, что часто взрослые своим поведением неосознанно способствуют формированию жестокости у детей. И причины кроются в том, что они сами испытывают проблемы во взаимоотношениях с окружающим миром: неустроенность в личной жизни, нежелание и неспособность участвовать в жизни своих детей.
«Причин буллинга много и все они об одном: о нездоровье, о проблемах в личностной сфере агрессора. Кто-то ищет более слабого, чтобы продолжить цепочку насилия – над ним кто-то более сильный уже его совершил. Кто-то очень нетерпимо относится к слабостям и особенностям другого человека, ведь ему, условно мама, каждый день говорит: «Ну, что ты за слабак?», «Как можно быть таким неряхой?» Взрослые не замечают, как взращивают в своих детях самое страшное – жестокость», – отметила собеседница.
По мнению психолога, семья – это тот социальный институт, с которым не может конкурировать никакой другой. Только осмысленность и осознанность взрослых в каждом слове по отношению к ребенку может помочь ему стать более внимательным и гуманным по отношению к другим.
«Я достигла дна, и стало все равно»
Лена:
«Сейчас я рассказываю об этом уже без боли. Я это проработала сама и с психологами. Но тогда мне казалось, что жизни никогда не будет, и если она такая, то я не хочу продолжать. Мысли о самоубийстве были, да…
Я не просила перевести меня в другую школу, потому что была уверена: так будет везде. Моя мама вмешивалась, конечно: говорила с учителями, с самими одноклассниками, их родителями. Но становилось только хуже, если честно».
Лена:
«В моей ситуации сработало то, что я достигла дна, и мне стало все равно. Они снова пришли меня травить, а я так наорала на эту заводилу. Первый раз ответила! И сразу очень жестко. Все обалдели, конечно. Не могу сказать, что меня больше никто не трогал, но обороты сбавили и стали побаиваться».
Лена:
«Я помню, мне очень помогла психолог, к которой меня повела мама, когда поняла, что я уже совсем увязла в черноте: ничего не хочу, ни от чего не чувствую радости. Она много всего говорила, но сработала одна фраза, я до сих пор помню ее почти дословно. В какой-то момент она отбросила, что я ее пациент, что мне 13 лет, и говорит мне, прям как своей подруге:
Не знаю, почему, но это сработало, как пощечина. С того дня я действительно стала думать, что важна только я, моя жизнь, мое будущее, а все эти люди… ну, они как бы тени. А скоро я и вовсе в колледж ушла. Там уже все были нормальные. Я была даже какой-то «звездочкой», знала-то много. Началась нормальная студенческая жизнь».
Может ли у человека появиться чувство вины из-за травли
Фото: pexels.com/ru-ru/@yankrukov
Если ребенок будет сам себя давить в этой ситуации и говорить, что это он какой-то не такой, то он просто уничтожит сам себя, свою самооценку. Защитный механизм психики устроен так, что человек не может сказать, что он виноват в том, что его травят. Что бы он ни делал, как бы ни выглядел – его травить нельзя. Травля – это систематическое преследование, унижение и агрессия в сторону другого человека. Она не может вызывать чувство вины. И если у человека вдруг возникло такое ощущение, то стоит обратиться хотя бы в бесплатную группу психологической помощи.
Ни один человек не может нести полную ответственность за поведение другого человека: каждый сам отвечает за свои поступки. Даже если один человек бегает и кричит «ударьте меня, ударьте меня!», приглашает, чтобы в его сторону проявляли агрессию, окружающие не должны отвечать на эту провокацию.
«Я резала руки и думала: может, лучше, если меня вообще не будет, раз в школе мне так часто на это намекают?»
История Сони, 15 лет
После шестого класса нужно было выбрать направление, по которому дальше хочешь учиться: седьмой «А» был с углубленным изучением математики и физики, «Б» — литературы, «В» — биологии и химии. Я тогда почему-то мечтала стать океанологом, так что выбрала класс «В».
Marek Okon / Unsplash
Сначала все шло, как обычно — я и раньше была не очень общительной. Но через несколько недель стало ясно, что у меня не получается ни с кем нормально поговорить. Все скучковались группами, остались только я и другая девочка. С ней мы подружились — но позже, а сначала я оказалась в вакууме. Не знаю, почему меня стали считать странной: я была самая обычная, может, не с лучшими оценками, но плохого точно ничего не делала. Ходила с книжкой или в наушниках — может, я и сама виновата в том, что абстрагировалась от остальных, но я просто не знала, как вписаться в компанию. Как вписаться, если, например, на уроке «Технологии» я прошу у одноклассницы иголку, а она говорит: «Не лезь в мое личное пространство и вообще вали отсюда». Иногда называли дурой, один раз чуть не дошло до драки с девчонками — но ничего особенного не было. В целом, одноклассники меня не травили. Только презирали и не подпускали близко.
А вот учителя… Это же лицей — значит, красить волосы нельзя, одеваться надо только определенным образом. Иногда я забывала надеть зеленый галстук — отличительную особенность химико-биологического класса. Учителя говорили: не носишь галстук — значит, не уважаешь школу и не хочешь здесь учиться, иди домой.
На летних каникулах перед седьмым классом я покрасила волосы мелками, ходила с фиолетовыми кончиками, а когда стало понятно, что они не смоются, я эти кончики отстригла. Осталось чуть-чуть, еле заметно.
А учительница химии поймала меня на перемене. «Ты учишься в такой престижной школе, а позволяешь себе ходить с фиолетовыми волосами?!» Я пыталась возражать: говорила, что это было на каникулах. Вокруг собрался весь класс, старшеклассники. Я спросила, когда же мне еще с цветными волосами ходить — когда мне будет тридцать или сорок лет? Все подростки время от времени так делают. Она отвечала: «А если завтра все пойдут и выпрыгнут в окно, ты тоже выпрыгнешь?» Я сказала: «Да, выпрыгну», — развернулась и ушла.
Стыдили меня часто. Получила двойку по физике — получай при всем классе от «физички»: «Твоя мама закончила школу великолепно, а ты — никто и позорище своей семьи». Я очень расстроилась, но это был еще не конец. В конце триместра я пришла исправлять оценку — нужно было решить несколько задач. Пришла в папиной рубашке. Она немного пахла его парфюмом — я не чувствовала, а мама потом сказала, что просто не отстирался. Учительница решила, что от меня пахнет сигаретами, сказала, чтобы я шла домой переодеваться, спрашивала, уж не курят ли мама и папа. Я тихо сказала: «Это не ваше дело». К тому моменту я уже старалась не конфликтовать и избегать «тёрок».
Мне стало сложно учиться — когда учительнице не нравилось, как я отвечаю, могла расплакаться. Однажды вышла так из кабинета русского — в слезах и со словами: «Я ненавижу эту школу». Через неделю, 9 мая, я решила пройти вместе со всеми в составе «Бессмертного полка». Не нашла дедушкин портрет и просто пришла. Встретила классную, которая сказала: «То есть дедушкин портрет ты найти не можешь, а сказать, что ненавидишь эту школу — можешь?»
Я начала резать руки. Резала и думала: может, лучше, если меня вообще не будет, раз в школе мне так часто на это намекают?
Mattia Ascenzo / Unsplash
Мама заметила, что со мной что-то не так, и не стала кричать, что я сумасшедшая, а спокойно со мной поговорила и отвела к психологу. Потом меня направили к психиатру. Я стала пить антидепрессанты, но они тогда не помогли. К концу года мама предложила мне уйти из лицея. Я сначала переживала — все-таки лучшая школа в городе, престиж, а потом решилась. «Стерлась» со всеми и не жалею.
В нынешней моей школе никто из учителей не позволяет себе оскорблять учеников, позорить их. И сами ученики никогда не говорят об учителях плохого. А в лицее за спиной про классную говорили, что она стерва, тупая, жирная корова — это еще самые мягкие, не матерные слова. Никаких дружеских отношений между взрослыми и подростками не было.
Сейчас у меня в школе есть друзья; помню, когда только пришла, со мной все по очереди хотели сесть рядом, поговорить. Это было так странно. Периодически я возвращаюсь к состоянию депрессии, но маму по этому поводу не тормошу, она и так намоталась со мной. Но я уже себя не режу. Я в порядке.
Психо
Я в порядке, но в обратном. Что такое синдром хронической усталости и как можно вылечиться
«Перемены между уроками — мой личный ад»
Анна, 14 лет, ученица восьмого класса
Вы только школу и класс не пишите, ладно? Мне неприятностей хватает. Для травли не нужна конкретная причина, достаточно того, что ты в чём-то отличаешься от остальных. Я всегда была какой-то хилой, нескладной. Даже на детских фото выделяюсь: тонкие руки-ноги, бледное лицо с подглазинами, будто меня в подземелье держали. Физическая активность — совсем не про меня. А вот учёба даётся на удивление легко.
Похвалы учителей действовали на одноклассников как красная тряпка на быков. Обзывали, игнорировали, толкали, запирали в туалете и раздевалке, а потом «удивлялись», что я не смогла открыть двери — надо ведь было дёрнуть ручку сильнее.
Ситуацию усугубляло то, что класса до шестого меня встречала бабушка: видя, как ко мне относятся сверстники, пыталась стыдить их, ругалась… и становилась объектом для насмешек.
Перед контрольными ребята старались «подружиться» со мной. Но списывать я не давала — считаю, что помогать таким «друзьям» не было оснований. Я стала специально хуже учиться, чтобы как-то наладить отношения с ровесниками, но мои спланированные «промахи» вызывали злорадные усмешки.
Перемены — мой личный ад: я просто молча сижу за партой или стою у окна, мысленно молюсь о том, чтобы меня никто не заметил. Просила родителей перевести в другую школу, но они отказались сразу. По мнению взрослых, я должна научиться «решать проблемы» с «неудобными» людьми. Скажите, как?
Из спокойного школьника – в агрессора
До 10 класса Юра хорошо учился, был добрым и отзывчивым. При этом выглядел как отличник: в рубашке и с бабочкой. Подросток кардинально поменялся, когда его класс расформировали и в него пришли учиться новые дети.
Новички пытались всячески завоевать авторитет, порой совершая плохие поступки. В то время, как учителя постоянно делали подросткам замечания и вызывали к директору школы, Юру хвалили. Возможно, именно это и стало камнем преткновения и школьники решили «устроить темную» своему однокласснику.
«Однажды сын пришел в таком виде, что у меня дрожали руки и ноги: у Юры было синее лицо, шишки на голове и он хромал», – вспоминает события двухгодичной давности мама Юры Оксана.
По словам женщины, сын не хотел признаваться ей, что именно произошло. Свой внешний вид он лаконично объяснил – «мужские разборки». Уже после мать узнала от старшей дочери, что в школе заводила-одноклассник Юры устроил драку «один на один» с несколькими раундами. Другие подростки снимали это все на телефон.
Классный руководитель знала о случившемся, но решила не выносить конфликт и поэтому не сообщила об этом в инспекцию по делам несовершеннолетних. Инспектор ИДН пришла в школу только после того, как Оксана сама обратилась.
«Классный руководитель была очень недовольна, что я рассказала о конфликте. Но я, видя, как избили моего сына, не могла это все спустить на тормозах. Сама же учитель выдвинула версию, что мой сын сам виноват в драке», – призналась женщина.
Драка с одноклассником аукнулась Юре уже через месяц: однажды после урока мальчик не смог встать на ногу. Оказалось, что у него порван мениск колена, и поэтому потребовалась операция. Но это не самое страшное, что пришлось пережить родителям мальчика. Травля продолжилась и дальше – подростки начали мстить однокласснику за то, что их вызывали к инспектору ИДН для разбирательства. Юра из спокойного подростка превратился в настоящего агрессора. Он мог среди урока вскочить на парту или начать отжиматься возле доски.
«Сын стал настолько агрессивным, что на это было страшно смотреть. Он превращался в какого-то демона, начинал кричать. Я боялась, что Юра находится под какими-то препаратами», – сквозь слезы говорит собеседница.
Дома Юра почти год не признавался родителям, что в школе одноклассники издеваются над ним. Впоследствии он объяснил свое поведение тем, что не хотел расстраивать маму.
Жизнь женщины превратилась в настоящий ад. Оксана хотела разобраться, что происходит с сыном, и вместе с ним ездила по врачам и психологам. Специалисты поставили подростку неутешительный диагноз – невротический синдром, и Юра долгое время проходил лечение.
«Самое обидное в этой ситуации, что классный руководитель не признавала, что у сына действительно есть проблемы и ему нужна помощь специалистов. Учитель говорила, что нужно лучше воспитывать сына и следить за ним. А я-то понимала, что он не был раньше таким – ему просто сломали психику», – рассказала собеседница.
Суицидальное поведение
Расстройства пищевого поведения
Как школьная травля влияет на взрослую жизнь
Отсутствие понимания ценности общения
Во взрослом возрасте жертвы буллинга – самодостаточные личности, которые категорически не понимают ценность других людей. Другие люди для них – это способ достижения цели. Формируется нарциссический тип личности и непонимание, как вообще общаться с другими людьми, зачем с ними общаться, если это не приносит пользы. Кроме того, люди, которые подвергались травле, быстро истощаются в общении с людьми.
Фото: pexels.com/ru-ru/@nurlantortbayev
Сложности в занятии лидерской позиции
Лидерские качества у детей формируются в 9–10 лет, и если в это время они подвергаются травле, то потом им очень сложно стать лидерами. Ребенок, вместо того чтобы раскрыться и проявить свою решительность, смелость, интеллект, организаторские и творческие способности в этот момент замкнулся. Но если в будущем ему все же удастся занять позицию лидера, то это будет жесткий, деспотичный руководитель, который дистанцируется от подчиненных и для которого сотрудники – винтики в системе.
Сложности в личной жизни
Есть дети, которые справляются с травлей и сохраняют свою самооценку. А у других эта история никак не компенсируется, и во взрослом возрасте они остаются очень одинокими, боятся подпускать людей к себе близко. Им бывает очень сложно найти вторую половинку. Ведь в тот момент, когда закладывались социальные, полуролевые модели, и девочки и мальчики начинали осознавать себя, этого человека травили и он замыкался в себе. Он не понимает, как подпускать к себе представителей противоположного пола, как общаться. Человек не верит, что его примут таким, какой он есть. Само по себе ощущение «я есть», ощущение того, что «я нравлюсь такой, какой я есть», сильно нарушено. Появляется страх отвержения, страх общения, страх сближения.
Закалка или сломанная жизнь?
Сейчас Лене за 30, она руководитель в IT. Своих жестоких одноклассников вспоминает… с благодарностью. Говорит, что несколько лет ада закалили ее характер. Главную заводилу обидчиков пару лет назад она встретила в очереди в магазине в районе своего детства. Бывшая одноклассница была рада повидаться и даже почти попросила прощения:
Лена:
«Дело в том, что я правда думаю, что для них это была игра. Ну, развлечение… Как сходить в кино или в парк аттракционов. Просто аттракционом была я. Хорошо, что для меня все хорошо закончилось. Даже, можно сказать, пошло на пользу. Но таких, как я, мне кажется, меньшинство».
На вопрос, как бы сложилась ее жизнь, если бы в школе она не прошла через травлю, Лена только пожимает плечами.
Лена:
«Я не знаю. Возможно, все было бы так же. Но, если честно, я думаю, я была бы мягче. Сейчас я иногда радикально реагирую на какие-то вещи. Можно было бы, например, промолчать, а меня прям тянет ответить, постоять за себя, как будто я кому-то мщу. Думаю, это отголоски 13-летней Лены. И потом, я осталась очень закрытым человеком, друзей завожу тяжело, никого к себе близко не подпускаю. Еще бы я, наверное, очень сильно сэкономила на психотерапии (смеется). Я ни о чем не жалею уже, потому что — а смысл? Но, честно говоря, я бы прекрасно пережила без этих четырех лет».
Комментарий психолога:
Возможно, некоторым подросткам, как и Лене, поможет осознание, что однажды одноклассники просто исчезнут с горизонта, и взрослая жизнь все расставит по своим местам. Как случилось у многих известных людей, которые тоже прошли через травлю в школе, но сейчас в их красоте, таланте и успехе уже никто не сомневается. Однако это будет очень нескоро, лет через десять-пятнадцать. А пока каждый день в школе для кого-то — битва за выживание, педагогам, психологам и родителям стоит объединиться для того, чтобы остановить насилие. Потому что, какими терминами ни жонглируй, все равно это именно оно.
Материалы по теме:
- Надо выносить сор из избы: в России о буллинге и суицидах в школах принято молчать
- «С меня хватит!»: что делать, если ребенок говорит о суициде
- Травля в Сети. Можно ли защитить ребенка от кибербуллинга?
- Депрессия в подростковом возрасте: симптомы, причины, лечение
«Меня переводили в другие классы, но это тоже не имело эффекта. Они просто приходили в другие рекреации и караулили меня там. В гимназии были параллели от А до Е, я побывала во всех».
Пыталась бороться с ними сама. Сразу поняла, что советы типа «не обращай внимания — сами отстанут» — полное фуфло. Ни разу не помогло. Рассказывать учительнице тоже бросила — одноклассники видели это и потом сильнее доставали. Начала прятаться. У меня в памяти осталась картинка: после уроков я сижу на полу в длинном узком коридоре неподалеку от класса, рассматриваю рисунки на стенах и просто молюсь, чтобы паркет не скрипел и меня не нашли, но в то же время ненавижу себя за это.
Изображение: Moiseenko Liubov
У одноклассников была такая игра: они собирались вокруг меня, забирали какую-нибудь вещь и перекидывали друг другу. Однажды на перемене я сидела в кабинете, кто-то из них выхватил у меня книжку и бросил на пол. Они ждали, что я встану ее поднять. Но я не встала. Посмотрела на книгу, потом на них. Так мы и замерли — они ждали, а я сидела, не двигаясь, и смотрела на них. Дело кончилось со звонком — зашла учительница и сказала сесть на места. Я встала последней.