Прагматическая мотивация
В данной ситуации усыновление рассматривается исключительно с точки зрения его полезности и эффективности в реализации целей конкретного человека. Со стороны прагматического подхода на первое место ставится не нравственная сторона душевной жизни (то есть условное разделение поступков и событий на хорошие и плохие, нравственные или аморальные), а делятся все проявления человеческой личности на полезные (способствующие успеху) и бесполезные (то есть такие, что способны замедлять процесс самореализации и мешать человеку в достижении оптимального результата).
Моральные ценности и культурные установки в данном случае могут выступать барьерами на пути к достижению желанного результата, поэтому человек способен их нарушать и обходить. Ведь каждым индивидом движет в первую очередь забота о личных интересах (ожидание старости, материальная выгода), а не абстрактном всеобщем благе, интересах ребенка-сироты.
При обладании акизитивного (материального) мотивационного комплекса изначально могут доминировать мотивы, противоречащие интересам ребенка, могут не выполняться элементарные правила ухода за приемным ребенком, подчеркиваться его особое положение в семье, преувеличиваться значение допущенных ребенком ошибок и т.д., что предопределяет нежелание решать педагогические задачи воспитания ребенка-сироты.
В случае доминирования данной мотивации игнорируются такие черты личности человека, как альтруизм, способность пожертвовать собственными интересами на благо ребенка-сироты. Усыновление может рассматриваться со стороны двух типов прагматической мотивации: инструментальной – отношение к усыновлению как к средству зарабатывания денег; комфортно-ориентированной – ориентация на отсутствие одиночества, обеспеченную старость.
Важной чертой личности с данной мотивацией является то, что все вкладываемое в задумку усыновления (время, силы, деньги) должно во время окупаться. Речь не всегда идет только о материальной прибыли – для удовлетворения своих притязаний данному человеку достаточно получить и моральную выгоду
В противном случае усыновитель считает свои вложения зря упущенными. Люди, обладающие этой характеристикой, способны проявить заботу о приемном ребенке, но только если они знают, что получат взамен (решение вопроса занятости, материальный достаток семьи).
Однако возможно, что прагматичный человек может оказывать поддержку и заботу гораздо большее, нежели другой человек, не отдавая себе отчет в том, что и оказывает их в надежде получить аналогичную ответную реакцию.
«В ШКОЛЕ дети считали, что со мной что-то не так и я отброс»
Я ходил в городскую школу и учился хорошо, не прогуливал
. Вариантов не было: либо иди на уроки, либо по улицам шляйся, дома не отсидишься.
В начальных классах дети считали, что со мной что-то не так и я отброс.
Обзывались, подставляли. В старших классах я попал в физмат. Тут уже ребята были поадекватнее, да и повзрослее — с ними мы общались хорошо.
Учителя относились так, как и ко всем
: никогда из жалости не рисовали мне оценки, да и я просил, чтобы такого не было.
Выпуск
из школы и дальнейшие изменения меня
не слишком беспокоили
. Я привык жить моментом и не задумывался о будущем. Да, планы были, но грузить голову лишними мыслями и загадывать наперед я не хотел. Думал: будь что будет.
На выпускном нас собрали всех вместе, заставили надеть костюмы
, показали концерт, а воспитатели сказали что-то «на дорожку». Расставаться было грустно. Так ведь всегда, когда привыкаешь и привязываешься. Но это был не конец: я и после выпуска в гости заезжал, рассказывал, что да как.
Мы уезжали из детского дома
, как только поступали в университет или училище. Найти, где учиться, тоже помогали: проводили тесты по профнаправленности, предлагали варианты.
Я пошел учиться на монтажника-высотника, и мне это нравилось — я с детства любил высоту. Да и отношения в группе складывались хорошие: никаких косых взглядов не было. Наоборот, ребята из регионов часто подходили к нам, минчанам, и спрашивали, как помоднее в столице одеваться, куда ходить.
Меня поселили в общежитии, которое было в аварийном состоянии.
Было так холодно, что зимой спал в зимней куртке и все равно замерзал.
К тому же постоянный шум, пьяные компании — в общем, долго я там не прожил, тайком переехал в общагу к девушке, с которой тогда встречался. А временами, когда идти больше было некуда, я приезжал в детский дом.
Мой выбор: усыновление ребенка
Одной из основных причин, по которой я приняла это решение, была моя загорелая желание стать мамой. Я всегда чувствовала в себе любовь к детям и нужду помогать им. Усыновление дало мне шанс стать родителем и дать дому и любящей семье тому, кто в них так нуждался.
Также, мне важно помочь ребенку, который оказался в неблагополучной ситуации, найти стабильность и счастье. Я верю, что каждый ребенок заслуживает любящую семью и возможность расти и развиваться в благоприятных условиях
Усыновление — это возможность дать ребенку лучшую жизнь и создать для него безопасное и заботливое окружение.
Понимая, что усыновление может быть долгим и сложным процессом, я стала готова к испытаниям и подготовилась к ним. Я знала, что будут моменты сомнений и предрассудков в обществе, но я верила в свою способность быть любящей и заботливой матерью. Конечно, никто не может предвидеть все проблемы и трудности, но я готова делать все возможное, чтобы помочь ребенку адаптироваться и принять его таким, какой он есть.
Весь процесс усыновления был для меня не только сложным и требовательным, но и волнительным. Ожидание и непредсказуемость стали частью моей жизни. Однако, пройдя через все это, я реализовала, какая счастливая и благодарная мама я теперь. Все прежние сомнения и страхи исчезли, оставив место только любви и общей жизни полной радости и смысла.
Усыновление ребенка — это чудесная возможность стать родителем и дарить свою любовь и заботу. Это не просто процесс, это новая страница в жизни, которая наполнена смыслом, радостью и надеждой.
Изменения во всех сферах жизни
Физическое пространство дома и режим дня будут меняться под новые потребности и требования ребенка. Необходимо создать безопасную и комфортную среду для него, а также обеспечить соответствующие условия для его развития и взаимодействия с окружающими.
Психологические изменения будут ощущаться как у усыновителей, так и у ребенка. Новые чувства и эмоции, как положительные, так и отрицательные, могут возникать как у родителей, так и у ребенка: радость от появления нового члена семьи, фрустрация от трудностей взаимопонимания, возможные проблемы адаптации.
Однако, помимо этих изменений, усыновление ребенка сопровождается и положительными историями и впечатлениями. Новые отношения, глубокая связь, которые развиваются между усыновителем и усыновленным, могут принести счастье и исполнение главной мечты – стать семьей.
Усыновление ребенка – это большая ответственность, но источник радости и любви. Оно меняет жизнь усыновивших, но и дарит новую надежду и будущее для детей, которым требуется родительская забота и поддержка.
Необходимо быть готовыми к изменениям во всех сферах жизни и открытыми для нового опыта и возможностей, которые усыновление ребенка может принести.
Нормативная мотивация
Данный феномен представляет собой побуждение человека к определенному типу поведения через идейно-психологическое воздействие. У человека с доминирующей нормативной мотивацией принятия ребенка-сироты на воспитание семья представляется как социальный институт, то есть организованное объединение людей, которые выполняют определенные социально значимые функции, обеспечивающие совместное достижение целей на основе выполнения членами института своих социальных ролей, обусловленных социальными ценностями, идеалами, нормами. В таком случае социальные ценности, идеалы, нормы сами обеспечивают устойчивость существования и функционирования социального института.
Семья как социальный институт проходит ряд этапов, последовательность которых складывается в семейный цикл или жизненный цикл семьи. На определенном этапе ее развития индивид выделяет необходимым появление ребенка, поскольку основная, первая функция семьи – репродуктивная, то есть биологическое воспроизводство населения в общественном плане и удовлетворение потребности в детях – в личностном плане. Наряду с этой основной функцией семья выполняет воспитательную функцию, то есть социализацию молодого поколения.
При доминировании нормативной мотивации приемный родитель подчеркивает важность ролевых отношений в семье, когда семейная роль – один из видов социальных ролей человека в обществе. Исполнение семейной роли зависит от выполнения правильно сформированного ролевого образа
Однако усыновителем не учитывается, что у приемного ребенка может быть не сформирован образ родителя или образ себя как ребенка, что может привести к конфликту ролевых образов.
Такой мотив управляет поведением человека, поскольку социальные мотивы побуждают достигать определенного социального статуса, чтобы получать одобрение со стороны своей социальной группы, соответствовать требованиям общественной морали.
При доминировании данного мотива активно стремление отвечать установленным в данном обществе социальным нормам и правилам – иметь семью, детей. Дети в данном случае выступают как элемент определенного социального статуса, престижа. Такие семьи занимают позицию повышенной моральной ответственности, что может заставить их приемных детей выполнять функцию чрезмерной нагрузки, не всегда благоприятствующей сохранению их психического и физического здоровья. Родители могут перегружать своих детей дополнительными занятиями, не учитывая особенности их развития, что отрицательно будет сказываться на взаимоотношениях с приемными детьми. Таким образом, с трудом формируется психологическая близость между приемными родителями и детьми.
«ЧУВСТВО СВОБОДЫ ПЕРЕПОЛНЯЛО, И СОБЛАЗН СОРВАТЬСЯ БЫЛ ОЧЕНЬ ВЕЛИК»
Уходить из детского дома — странное чувство.
За тобой никто не смотрит, тебя никто не контролирует, ты знаешь, что можешь делать, что хочешь, и тебе ничего за это не будет.
Первое время ощущение свободы просто переполняло
. Представьте: в детском доме нужно возвращаться к восьми, а тут гуляешь ночами напролет, прыгаешь в воду на Немиге, пьешь джин-тоник, который купил на первую стипендию, стаскиваешь флаги с Дворца спорта — в общем, делаешь, что хочешь. Такими были наши первые дни самостоятельной жизни.
Все обходилось без последствий
, я даже в опорном пункте был только один раз, и то по своей воле. Как-то гуляли ночью, и милиция попросила документы у моего друга, которых у него с собой не было. Другу уже было 18, но для выяснения обстоятельств все же предложили проехать в отделение. Я тогда подхожу и говорю: «А можно с вами, пожалуйста? Я никогда не видел, как в опорке все устроено». Они посмеялись, но на «экскурсию» свозили.
Соблазн сорваться был очень велик
, и сдерживать себя было сложно. Сидишь на парах и думаешь: я же сейчас могу просто встать, уйти, и никто мне не скажет ни слова. Но все-таки на учебу ходил исправно, терпел и понимал, что образование в любом случае пригодится.
А большинство срывалось
. Сначала отчислили одного детдомовца, потом — моего лучшего друга. Позже он спился. Мне, к счастью, удалось этого избежать: алкоголем я перестал баловаться сразу, как почувствовал привыкание. Друзья, как бы я их ни отговаривал, пошли другой дорогой.
«ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ, НО КТО-ТО ВЕРНУЛСЯ В ИНТЕРНАТ »
Время перед окончанием
жизни в интернат
е был
о немного волнительным
. Выпускной, кстати, организовывал я. Помимо школы у меня были и друзья «за забором», и одна компания играла свою музыку по клубам и барам.
У меня выпускной, пацаны, выступите? — спросил я.
Да не вопрос! — так за «спасибо» у нас была организована музыкальная часть вечера.
Выпускной — это всегда весело
. Поначалу. А когда стали прощаться, то, конечно, начались слезы и сопли. Но на самом деле все мы знали, что рано или поздно это произойдет.
Все закончилось
, мы получили на руки документы и какие-то деньги, сказали школе «до свидания» и отправились на вольные хлеба. Но первого сентября кто-то вернулся в интернат. Некоторые там около месяца в медпункте ночевали.
Наверное, в
реальной жизни было тяжело
: не справились, потянуло обратно в знакомое место.
Просто у многих не было стержня.
Помню растерянные лица этих ребят, которые безоговорочно шли, куда их потянут. Многих затянуло совсем не туда — и они до сих пор из этой трясины не вылезают.
Детдом помогал
с образованием,
и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками. Не помню, чтобы я чувствовал перед новым этапом жизни какой-то страх. Скорее, предвкушение.
Я не слишком прикипел к интернату, и все-таки осталось там что-то родное, материнское. Мне повезло: в одном заведении со мной училось несколько выпускников нашего интерната. Если становилось грустно или скучно, я просто мог пойти в другую комнату общаги, где жили люди, которых я знал восемь лет, это не давало унывать.
Неприязни из-за того, что я вырос в детдоме, тоже не было.
Наверное, я изначально правильно поставил себя в новом месте: многие вообще не знали, что у меня нет родителей. Разве что в первый же день учебного года один из моих одногруппников заикнулся о том, что я сирота и взяли сюда меня по блату.
Тогда подняли все документы и показали ему, человеку с аттестатом «четыре балла», мой «семь баллов». После этого вопросов больше не возникало.
Преподаватели относились ко мне как к остальным ребятам
. Разве что женщина, которая преподавала физику, могла попросить «поставить парничок», а потом говорила, какой я бедненький и хорошенький. Подкармливала яблоками.
Альтруистическая мотивация
Данная ориентация является распространенней формой человеческой активности, играющей роль в межличностных контактах, внутригрупповом взаимодействии, общении и совместной деятельности людей.
Стремление защитить ребенка, оказать ему помощь и содействовать в создании благоприятных условий развития представляется особенно важной, поскольку в данном случае приемный родитель фокусом своих усилий делает благополучие и интересы ребенка, а не удовлетворение собственных интересов и потребностей. Альтруистическая мотивация — это всегда внутренняя личностно-смысловая мотивация, описываемая понятием смыслообразущего мотива
Среди внутренних мотивационных механизмов собственно альтруистического содержания различаются два мотива, являющихся смысловыми детерминантами альтруизма — мотив морального долга и мотив сочувствия
Альтруистическая мотивация — это всегда внутренняя личностно-смысловая мотивация, описываемая понятием смыслообразущего мотива. Среди внутренних мотивационных механизмов собственно альтруистического содержания различаются два мотива, являющихся смысловыми детерминантами альтруизма — мотив морального долга и мотив сочувствия.
Мотив морального долга по отношению к альтруистическим действиям является следствием нормативного воспитания личности и формируется на основе интериоризации альтруистических социальных норм, превращающихся во внутренние императивы, личностно-смысловые регуляторы деятельности. Ведущим чувством в мотивации данного типа является чувство ответственности за приемного ребенка перед собой и другими людьми. Действие этого мотива непосредственно связано с областью моральной самооценки. Его реализация сопровождается позитивными чувствами морального удовлетворения, самоуважения, гордости, повышением самооценки.
Мотив сочувствия, основанный на воспитании идентификационных и эмпатических способностей человека, является второй и весьма существенной смысловой детерминантой альтруизма. Реализация мотива сочувствия невозможна без осуществления мысленной постановки себя на место нуждающегося в помощи приемного ребенка без процесса сопереживания ему. Сочувствие предполагает сопереживание возможному улучшению состояния объекта помощи, т.е. носит опережающий, предвосхищающий характер, побуждая к совершению акта помощи. Механизм сочувствия основан на идентификационно-эмпатическом взаимодействии, т.е. слиянии, отождествлении внутренних состояний субъекта в объекте помощи, временном стирании границы между «Я» и «другим Я».
Наиболее альтруистичными оказываются субъекты с гармоничной представленностью в структуре личности обоих смыслообразующих мотивов, когда мотивы долга и сочувствия одинаково сильно действуют в ситуациях, аппелирующих к помощи.
Существует опасность такого вида мотивации, которая кроется в стремлении родителя из самых благих намерений построить асимметричные отношения, в которых ребенку неосознанно навязывается роль «потребителя» тех условий, которые создает для него родитель-благодетель. Очевидно, что при такой потворствующей гиперпротекции ребенок выучится только брать, ничего не отдавая взамен.
Однако в отношении эмоциональных механизмов следует различать ситуативное влияние альтруистических эмоциональных переживаний на поведение помощи и устойчивое эмоциональное отношение к ситуациям нужды и бедственного положения ребенка-сироты, которое выступает как специфический, сформировавшийся на эмоциональной основе мотив.
Большому количеству детей-сирот требуется помощь. Таким образом, возможно, стоит для начала заняться благотворительной деятельность, поскольку усыновление ребенка – серьезный шаг, а помощь сиротам в любом случае не будет иметь негативных последствий.
«Я ЗНАЛ, ЧТО СПРАВЛЮСЬ И ВЫРВУСЬ ИЗ ВСЕГО ЭТОГО»
После училища было сложнее.
Я пошел отрабатывать на завод, переехал в общежитие. И там столкнулся с такими моральными уродами, что не сорваться в яму было тяжело.
В психологическом плане временами было очень сложно, поэтому в общежитии я вообще не задерживался: приходил с работы, быстро делал свои дела и уходил в город. Просто чтобы справиться с эмоциями и убежать от всего навалившегося.
Потом жизнь складывалась по-всякому
: поменял несколько работ, пообщался с разными людьми. Часто они, узнав, что я рос без родителей, относились лояльнее, смотрели как-то по-другому.
Иногда было тяжело. Иногда очень не хватало поддержки.
Где я ее искал? В себе самом. Я знал, что справлюсь, стану лучше и вырвусь из всего этого. Так и получилось.
Сейчас у меня семья, трое детей
, так что живем весело. Они еще пешком под стол ходят, но я уже учу их самостоятельности и порядку — в жизни пригодится.
Самый важный урок
, который я вынес из ситуаций, случавшихся в жизни, — будь добрее и принимай то, что есть. Нельзя, обозлившись на жизнь, стараться отомстить всем и вся.
Унижать других, даже если когда-то унижали тебя, — значит сеять негатив, который в конечном итоге все равно вернется к тебе. Поэтому просто быть добрее и оставаться человеком, пожалуй, стоит каждому из нас.
Андрей
«Я НЕ СКУЧАЛ ПО СЕМЬЕ И ДОМУ — Я ПРОСТО НЕ ЗНАЛ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ»
— Моих маму и папу лишили родительских прав, когда мне было три года.
Так я попал в детский дом. Мне всегда казалось, что я родился в школе-интернате, потому что, сколько себя помню, всегда был там. Поэтому я не скучал по семье и дому — просто не знал, что это такое.
Позже
я познакомился со сводным братом и его отцом
: я родился от другого мужчины, но мать меня «нагуляла», поэтому моим папой тоже пришлось записать его.
Отец иногда навещал нас, брал в гости на выходные
. А потом просто исчез. А маму я первый раз увидел в 15 лет. Чувствовал, что подошел к постороннему человеку. Она обещала бросить пить, но так и не завязала. Я понял, что я ей ни к чему, а значит, и она мне. В конце концов, я ее совсем не знал.
С лет восьми я стал жить в детском доме семейного типа
. По сути, это была обычная пятикомнатная квартира: холодильник, две стиральные машины, телевизор, комнаты для двоих, все новое и комфортное.
Поначалу все казалось непривычным, и было немного не по себе: стеснительность, первые знакомства, как обычно это бывает в новом месте. Но скоро привык и влился.
Воспитатели никогда
не были для нас родителями,
но сделали все, чтобы вырастить из нас адекватных людей.
Нас изначально учили самостоятельности, давали понять, что по жизни носиться с каждым никто не будет. Мы убирали в комнатах, мыли стены, стирали. За каждым была закреплена территория и на улице — убирали снег, подметали.
Дети, конечно, были разные
: те, кто попадали в детский дом лет в 14 после жизни с родителями, постоянно сбегали, уходили на свои тусовки, прогуливали школу. Я же не помнил другой жизни, к тому же был спокойным ребенком. Бывало, конечно, и двойку мог принести, но это максимальные мои «косяки».
За это наказывали
: например, не выпускали из комнаты, пока не выучу таблицу умножения. Но это нормально. Если бы я с мамой остался, у меня бы вообще никакого образования не было.
«ДНЕМ МЫ БЫЛИ ПРОСТО ОЗОРНИКАМИ — НОЧЬЮ НАЧИНАЛАСЬ ДЕДОВЩИНА»
— В детский дом я попал, когда мне было почти 10
лет
. До этого я жил с мамой и слепой бабушкой, за которой присматривал, а в остальное время шатался по улицам. Мать не находила времени, и однажды меня у нее просто забрали.
Сначала я попал детский приемник-распределитель
, а оттуда — в интернат. Первое воспоминание из интерната — нас учат гладить школьную форму.
Так вышло, что в наш детский дом забрасывали группками детей из разных мест. Скоро эти группки начали проявлять свой характер — и начались первые драки. У меня до сих пор остался шрам от лучшего друга — получил по глазу шваброй.
Для воспитателей такое наше поведение было нормой. Днем мы были просто маленькими, шустренькими озорниками, а ночью начиналась настоящая дедовщина.
Скажем, в школе случайно задел плечом старшеклассника — все, ты наказан: все знали, что вечером за тобой придут. И пока не дашь старшим отпор, от тебя не отстанут.
Я занимался футболом, и спорт как-то помогал мне за себя постоять. К пятому классу я заслужил определенное уважение старших, и трогать меня перестали.
Но дети — вообще неуправляемая сила
. Однажды ночью мы устроили бунт и снесли кабинет директора, о чем тут говорить. Ходили драться и с местными из ближайших пятиэтажек. Скажет тебе твой ровесник через забор что-то обидное — вечером, легко перебравшись через полтора метра высоты, мы шли «стенка на стенку».
В общем, с синяками ходили постоянно. А некоторые городские потом подходили и просились к нам, когда хотели сгоряча уйти от мамы с папой.
«У ВАС ЕСТЬ СВОИ МАМЫ, И МЕНЯ ТАК НЕ НАЗЫВАТЬ»
С воспитателями отношения складывались по-разному.
Помню, поначалу некоторые дети пытались называть их мамами, но однажды воспитательница собрала нас всех и объявила: «У вас есть свои мамы, и вы это знаете. Меня так не называть». Это уже сейчас, много лет спустя, созваниваешься и с ходу: «Привет, мам, как дела?»
К взрослой жизни нас готовили с самого начала.
С первого дня мы знали, что рано или поздно уйдем: учились стирать, убирать и ухаживать за собой. Конечно, как и все дети, мы были этим недовольны, но так нас научили независимости. Если что-то было нужно — никто не ходил хвостиком за старшими, а шел и делал сам.
Это настолько вошло в привычку, что осталось до сих пор: я и сейчас сам готовлю и убираю — даже жена удивляется.
Но, что важно, помимо бытовых вещей нас учили отношению к людям. Если ты добр к одним, то вторые и третьи будут добры к тебе — эту философию мы усвоили с детства